Я вхожу на главную площадь Эспелетты ещё затемно: запах сушёного перца висит в воздухе, как бархатный занавес. Моё расписание сформировано по секундомеру, ведь аудитория ждёт не столько дегустаций, сколько театра, где огонь выступает режиссёром.
Архитектоника праздника
Композицию пространства я выстраиваю по принципу циркуляции «ломаной восьмёрки»: поток гостей заворачивает у каждой перчиной гирлянды и возвращается к сцене, не создавая заторов. На периферии размещаю «орду красильщиков» — ремесленников, бросающих стручки в чан с аннато, придающий ткани оттенок рубина. Эффект пламенеющего кружева притягивает объективы фотокамер, а зритель незаметно втягивается в перформанс.
Звуковая драматургия
До полудня тишину разогревает кусийский тынбар (трость-сопилка с двойной камертонной щелью). Его высокий обертон усиливает ощущения остроты: мозг, реагируя на капсаицин (алкалоид, придающий жгучесть), активирует тот же рецептор TRPV1, что и при термическом ожоге. Публика слышит свист и уже ощущает жар, ещё не попробовав перец — идеальная синестезия.
Соревновательная механика
Кульминация — конкурс «Scoville Ascencio». Участники получают шесть сортов перца, ранжированных по шкале Сковилла: от плодовой эсфлэты до конического гранато. Задача — составить соус с эквивалентом 35 000 единиц, опираясь на органолептику, без приборов. Зрители видят только ступки, подбор специй и лица, пересекаемые бисеринками пота. После пяти минут жюри вставляет лакмус-стрипы с ванилином: при нужной пикантности полоска розовеет. Победитель удостаивается золотой «Txili-makila» — трость с перцем вместо набалдашника.
Вечером я выключаю прожекторы, но в сознании гостей ещё долго тлеет алый шлейф, напоминающий шепот поселкового ветра, облитого капсаицином. Для режиссёра праздников аналогичное послевкусие — лучшая рецензия.
