Я выстраиваю праздник так, будто монтирую яркое ревю: кулинарные сцены сменяются игровыми ремарками, гостям приходится переключаться с нюансов вкуса на порыв танца. Чувство ритма здесь главное правило, география добавляет перец. Ледяной ветер Лапландии, древесный дым патагонийских костров, тёплый сахар кокосовых огней — каждый штрих диктует отличные механики для викторин, батлов, фаер-флешмобов.
Северная Европа
В Осло и Рейкьявике вечер стартует с йолаблата — жертвенной трапезы в честь старонорвежского божества Фрейра. На столе пышет свиная рулька, политая горчичным соусом с клеверным мёдом, а рядом кипит глюгг — пряный винный настой. Во время дегустации я предлагаю конкурс на скорость распознавания специй: участники нюхают закрытые колбочки с гвоздикой, кардамоном, толчёным можжевельником. Победитель получает hand-kubb — сувенирную копию скандинавской метательной палки.
Финны подхватывают волну калакукко — рыбного пирога, запечённого внутри ржаного шара. Для зрелищности беру термометр-термофор, втыкаю в корочку и запускаю «минуту градуса»: гости угадывают внутреннюю температуру, исходя из своей кулинарной интуиции. Побеждает обладатель наиболее точного прогноза, приз — набор солодовых бобов для собственного глинтвейна.
Латинский карнавал
Мексиканские кварталы озаряет посадас: уличная процессия ищет символический приют, а по пути разбиваются пиньяты. Начинка пиньяты здесь не лимитируется конфетами — хозяева кладут тамалес, нугат, золотые фисташки. Я усложняю задачу: внутри моей пиньяты спрятана маленькая фишка with hologram, чей обладатель переходит в финал танцевальной лотереи «сунданса». Аргентинская версия ужина подарила изыск llamado vitel toné — телятина в соусе из консервного тунца и анчоусов. Подлива соединяет Атлантику с пампой, я превращаю это в гастро-челендж «океан на пастбище»: участники собирают мини-буррито из говядины и крошечного кусочка тунца, выдерживая идеальное соотношение 4:1, фиксированное мною заранее.
Традиция перуанского шоколада навела на идею флюидоскопа: я кручу барабан, где запаянные пробирки содержат какао разных сортов. Гости угадывают территорию произрастания по аромату. Аромат матукура в Апуримаке сразу отличим — лёгкая дымность и нота паслёнового листа.
Тропический вариант
Филиппины сверкают паролями — многолучевыми фонарями. Рыба рамбаган, запечённая в банановом листе, открывает сцену для игры «поводырь звезды»: участник с завязанными глазами ведёт команду к бумажной люминарии, ориентируясь по запаху calamansi, заманчиво распылённому мною по маршруту. Австралийский переулок встречает рождественским барбекю. Там стоит легендарная павлова — безе с маракуйей. Я устраиваю «снежный» спринт под палящим солнцем: испытуемые пробегают короткую дистанцию с тарелкой десерта на ладони, стремясь сохранить хрупкую меренгу. Зафиксированное мною слово для такого несоответствия сезон-снег — хронотопный оксю-фест.
Эфиопский генна, отмечаемый 7 января, полон специй бербере. Козлятина и инджера врываются плотным тафтар-тоном, прерываемым цитрой — металлическим звоном традиционного систра. Мне нравится вставлять музыкальную викторину: различить ситар, цитру и ротор только по резонансу меди. Победителю дарю теф-кетл — керамическую плошку для соуса широко.
Славянский сочельник
В Киеве и Минске без кутьи ни шагу. Пшеница, мак, мёд сближают поколения рядом с живым огнём «дида-клецка». Я перевожу старую забаву колядования в формат rap-battle: строки-пожелания задаются силлабикой «7-7-5-5», ритм проверяю метрономом, награда — традиционная пряничная коза. Польский оплавок — оплатек из пресного теста — становится холстом для съедобных чернил. Гости пишут желания свекольным соком, после чего съедают свои послания, символично запечатывая мечты внутри себя.
Средиземноморские всполохи
В Лиссабоне на рождественском стоянке кормят бакаляу, сушёной треской, отмоченной в течение трёх дней. В паузах я предлагаю игру «палисандр»: участники по слуху распознают, на какой породе древесины подают инструмент фадо-гитаристу. Итальянская венеция наряжает стол anguilla — копчёного угря. Я устраиваю дегустацию вслепую с контрапунктом: наушники пускают морской прибой, усиливая иллюзию лагуны.
Дальневосточный обер-факт называется «юлонг»: китайский север подносит рождественские паровые клёцки цзяоцзы с лайчжоуской креветкой, ввиду местного католического меньшинства. Я провожу микс-перфоманс: внутри каждых четырёх клёцек спрятан перец хуацзяо, выигрывает тот, кто обнаружит острую закладку и сумеет вскрикнуть «Gloria» раньше остальных.
Смыкаю гастрономический глобус, словно жонглёр, который ловит последние шары под куполом. Праздник окреп благодаря контрастам, а гости получили шанс побродить по свету, не покидая зала. Пароль любви к Рождеству вполне ясен: аромат корицы плюс смех, перемешанный до идеальной пены.
