Меня зовут Ян Коваль, я придумываю праздники, шоу и конкурсы в разных уголках Центральной Европы. Польская Wielkanoc каждый раз подбрасывает сюжетов достаточно для целой феерии.
Погружение начинается за неделю до воскресенья. В деревнях Мазовии подростки плетут гигантские пальмы — трёхметровые жезлы из ивы, барбариса, лент и бумажных цветов. Эти колонны напоминают театральные декорации для шествия.
В субботу корзины под названием święconka заполняются яйцами, хреном, хлебом, колбаской. Каждому ингредиенту приписывают символ: хрен пробуждает мужество, соль охраняет дом, яйцо отвечает за обновление.
Дорога к воскресенью
Перед рассветом хозяйки вываривают писанки в настое луковой шелухи, марены, крапчатого барвинка. Я устраиваю конкурс на самую замысловатую wycinanki — ажурную вырезку, напоминающую кружево из бумаги. Публика оценивает не ловкость, а сюжет: медовый петух, трембита, ласточки над Вислой.
Часовая процессия Rezurekcja разворачивается под медный рев оркестра и гром пушек hukowych. Барабанный бой создаёт акустический турмалин, от которого дрожат витражи. Гости будто попадают внутрь старинной литографии.
Вода и азарт
Пасхальный понедельник шагает под знаком śmigus-dyngus. В журчании вёдер слышится смех, а брызги летают дугами, словно петарды из чистого источника. Я выстраиваю турнир «Батискаф» — участники, вооружённые насосами ручной сборки, стараются сбить струёй импровизированные мишени на шарнирах.
Победители получают перистую корону из ивовых веток и билеты на майский пикник. Фанаты воды называют приём «бризгол» — мощный веерный залп, упоминаемый ещё Яном Длугошем. Состязание дарит катарсис, тело остывает, а колорит звучит ярче любого салюта.
Звон колоколен
После водной феерии семьи садятся за стол. На скатерти вырастают mazurek, бабка шафрановая, колбаса с майораном. Я веду дегустационный баттл, где жюри оценивает не сладость, а баланс текстур: корочка против суфлейного кроша.
Вечером молодёжь выпускает в небо papier-mâché лампады — тихие парафиноходы, дрейфующие над шпилями. Граммофон крутит привислянский оберег, и даже старый ксёндз покачивает плечами. Такая сцена заставляет город звучать, словно шарманка с пряничным корпусом.
Польская Пасха разделяет время на «до» и «после», перезапускает вкусы, традиции, настроения. Для режиссёра праздников открывается бездонный сундук сценариев, где каждая ленточка хранит свою акустику и свой свет.
