Я начинаю подготовку ровно за семь дней до колокольного перезвона. На календаре — Вербное воскресенье, на ладони — семена шпорника, а в голове — сценарий будущей охоты на «золочёные» яйца. Клумба служит декорацией, грядка — импровизированной сценой. Земля уже податлива, словно тесто для кулича, поэтому первая задача — лёгкое рыхление граблями-бердышами. Этот редкий гибрид тяпки и веера обрушивает комья без усилий, заменяя целую команду садовников.
Перед рассветом
Над почвой ещё витает прохладный иней, а я рассаживаю тюльпан «Black Parrot» полукругом, чтобы образовался будущий амфитеатр. В центре останется «пятачок» для конкурса «Яичное домино»: участники выкатывают крашенки, стараясь сбить постройку из шишек. Шелуху луковиц не выбрасываю — она красит яйца в благородный коньячный оттенок и придаёт скорлупе лёгкую текстуру бурнито (старинный термин живописцев для пятнистой охры).
Вторник посвящаю штамбовой смородине. Кусты подвязываю ленточками лилового батиста — позже эти же ленты станут призами в викторине по пасхальным поговоркам. Среди стенок амбразурного плетня прячу корзинки с сюрпризами. Гости ищут их в Чистый четверг, ориентируясь по звуку виолателлы — ручного барабанчика из лозы, внутри которого спрятаны высушенные семена люпина.
Красочное воскресенье
Среда приносит аромат мокрого дерева: под скамьёй ждет ошкуренный чурбак для «Петушиного спора». Игроки ставят на него свои расписные яйца, а я—хозяин площадки—осторожно стучу дубовой колотушкой. Чья скорлупа выдержит — тот забирает съедобный «банк». Приём напоминает средневековый плакир: силовой элемент, основанный на микротрещинах, но без риска для пальцев.
Чистый четверг стимулирует воображение: вода в медном корыте пахнет мятой, хвойной смолой и лавандой. В ней гости смывают краску с ладоней после художественного марафона «Скорлупа-батик». Для росписи применяю аерограф с распылителем «гелиптер» — прибор раньшего фасона, выдающий точечные облака пигмента.
Сладкий реванш
Страстная пятница проходит тише. Я высаживаю молодые салатные кочаны сорта «Ледяная роза». Каждая лунка помечена тонким флажком. Пока остальная команда плетёт венки из вербы, я вычерчиваю мелом маршрут для «Крестоходных саркафагов» — стратегической настольной игры, перенесённой на травяное покрытие. Кубики заменены разноцветными фасолинами, поле похожо на лабиринт катакомб, и участник продвигает фишку-яйцо, пока не прозвучит колокол-кантус (резонирующий металлический конус).
Субботний вечер — время генеральной репетиции. Я расставляю светодиодные лампы в стеклянных банках, чтобы освещённые пути вели к пирогам с творогом и изюмом. Зрелище напоминает светлячковый бал. Дети проверяют прочность гнёзд для «шоколадных цыплят», спрятанных среди примул. Скитания заканчиваются ровно в полночь: от ворот раздаётся звук роговой свирели «карник», изготовленной из высушенного сорго.
Воскресное утро начинается с дрожащей линии света на востоке. Я швыряю в небо хлопушки с пищалками из латуни — они расправляются парами, издавая короткий кивини (тихий колокольный отзвук). Звон перекрывает пение птиц, и праздник переходит в финал: «Яичная регата» у пруда. Скорлупу превращаю в мини-лодочки, вставляю зубочистку-мачту с бумажным парусом, а ветер берёт ответственность за гонку. Вода отражает церкви, гвоздики на бережке напоминают фейерверк, а смешанные запахи мёда и свежескошенной травы складываются в пряный аккорд.
К вечеру сад искрится разноцветной мишурой: флажки, ленты, блёстки от хлопушек, и ни одной усталой улыбки. Грядки взрыхлены, цветники снабжены новым посадочным материалом, а гостевая книга пухнет от благодарных автографов. Я гашу фонари, убираю инвентарь, и на секунду наступает благословенная тишина. С пасхой!
